«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов

наши войска, после боев на переправах средней Вилии, отодвинулись несколько на восток. В районе с.-в. линии Вилейки – Молодечно во многих местах бои за переправы на реке Вилии продолжаются. Во встречных боях с германцами наши войска постоянно выказывают высокие боевые достоинства, действуя спокойно и уверенно в самых тяжелых обстоятельствах» (7 сентября). «Удар германцев в направлении Вилейки был решительно отбит, и план их расстроен. В многодневных тяжелых боях <…> противник был последовательно остановлен, поколеблен и, наконец, отброшен. Глубокий клин германцев, примерно по линии фронту Солы – Молодечно – Глубокое – Видзы, был последовательно уничтожен, причем зарвавшемуся врагу нанесен огромный удар. Планомерный переход наших войск от отступления к наступлению был совершен с уменьем и настойчивостью, доступными лишь высоко доблестным войскам» (19 сентября)[1261].

Однако реальная ситуация была сложнее, нежели представленная в сообщениях Ставки. Лемке характеризует ее следующим образом: «Стык Западного и Северного фронтов в районе озера западнее Свенцян был занят только слабыми отрядами кавалерии… Естественно, ими [германскими войсками – И.Ч.] был предпринят прорыв в направлении железной дороги Вильна – Двинск, на Свенцяны. Нам поневоле пришлось загнуть во внутрь обнажившиеся фланги. В образовавшийся коридор немцами была брошена вся масса кавалерии, <…> 1 сентября она захватила ст. Свенцяны, а вскоре сеть ее разъездов, поддержанных конной артиллерией, была уже на железном пути Молодечно – Полоцк <…> Мы, однако, успели занять Молодечно и, как бы игнорируя окружение этого узла с трех сторон и бомбардировку его немецкой артиллерией, задерживали их наступление и отстаивали занятое <…> Каждый понимает, что грозило армиям Западного фронта: они должны были бы пробиваться в узкий проход между Минском и Полесьем, неся страшные потери» [1262].

В оценке Лемке, срыв в сентябре – октябре 1915 г. Виленской операции и Свенцянского прорыва немецких войск был «лебединой песней» русской армии, которая после нее «уже не знала ни побед, ни удачных выходов из трудных положений»[1263].

Свенцянскому прорыву посвящены очерк А. Певнева (Роль конницы)[1264] и специальное исследование Н. Евсеева[1265]. Последний, комбриг, преподаватель Военной академии имени Фрунзе, детально исследовал ход боевых действий, сконцентрировав внимание на чисто военных аспектах операции: соотношении сил, обеспечении войск, эффективности руководства ими, конечных результатах. Но книга интересна и показом нараставших в ходе войны трудностей, с которыми пришлось столкнуться военному руководству обеих сторон. «Свенцянский прорыв» отличался от других операций мировой войны, прежде всего, тем, что войска обеих сторон вели эту операцию в условиях серьезного истощения сил. Евсеев пишет: «Немцы задались целью окружить 10-ю русскую армию и правый фланг 1-й армии, т. е. окружить десять русских корпусов, до того уже истощенных и представляющих, в общем, примерно десять дивизий по числу штыков, пулеметов и орудий, если сравнить со штатной их численностью. Для этой операции немцы располагали, примерно, такими же силами и, примерно, в такой же степени истощенными»[1266]. Исчерпание резервов стало острой проблемой воюющих армий.

Отражение Свенцянской наступательной операции немцев, по оценке Ю.Д. Данилова, помогло и союзникам России: немцы «приступили к оттяжке части своих сил обратно на западный фронт, чтобы обеспечить там свое положение от готовившегося против них наступления наших союзников» [1267].

Оборона Сморгони и Нарочская операция. Самое первое упоминание сражения у Сморгони встречается в книге А.Н. Де-Лазари «Химическое оружие на фронтах мировой войны»[1268] в связи с германской газовой атакой 2 июля 1916 г. Две последовательно проведенные атаки продолжались полтора часа, газ нанес большие потери. Они объяснялись недоверием солдат к противогазам: некоторые в суматохе боя достать их не успели, другие и вообще их потеряли. Но это стало уроком. Де-Лазари замечает: «Зато после этой газовой атаки все уцелевшие прониклись уважением к противогазам и больше с ними не расставались»[1269]. В том же районе Сморгони 5–6 сентября 1916 г. газобаллонную атаку провели русские войска. Она была признана успешной. «В дальнейшем, констатирует ДеЛазари, газобаллонные атаки на русском театре продолжались с обеих сторон до зимы»[1270].

Если сражение у Сморгони привлекло внимание исследователей только в наше время[1271], то Нарочской операции уделено некоторое внимание уже в литературе межвоенного периода. А.М. Зайончковский в работе «Мировая война 1914–1918 гг.» отметил, что климатические условия марта делало невозможным ведение в России каких-либо наступательных операций, тем не менее «русское верховное командование решило провести таковую в широком размере для отвлечения на себя сил с французского фронта и для дальнейшего развития наступления в случае удачи до пределов вытеснения германской армии за русскую границу». Наступательная операция была плохо подготовлена, войска действовали несогласованно: Зайончковский пишет: «атака началась <…> несмотря на то, что сосредоточение к этому времени не было закончено, а артиллерию не успели даже подтянуть к фронту. Наступление велось в большую весеннюю распутицу разрозненно, отдельными корпусами, без общей связи друг с другом, так что, когда один корпус атаковал, то другой подготавливал атаку артиллерийским огнем или закреплялся, и, как и следовало ожидать, при подобном способе ведения операций, оно не привело ни к чему, несмотря на значительное упорство, по свидетельству Людендорфа, русских войск в бою». Смысл этой операции Зайончковский усматривал в помощи Франции в больших размерах: «немцы увидали, что они ошиблись в ожидаемом ими ослаблении боеспособности русской армии, почему вопрос об уменьшении германских войск на русском фронте отпал»[1272]. Следует отметить, что в марте 1916 г. шли напряженные бои у Вердена, из-за этого германское командование, нуждаясь в резервах, надеялось взять их на русском фронте, но не смогло этого сделать.

Книги, подготовленные военными историками, акцентированы на критическом разборе хода боевых действий, их авторы подчеркивают стойкость и храбрость русского солдата и резко критичны по отношению к высшему командному составу. Это видно не только из приведенной выше оценки Зайончковского, но и из выводов всех тех аналитиков, кто занимался историей боевых действий русской армии. Н. Подорожный, преподаватель военной академии, в работе о Нарочской операции особо отмечает: «атаки русских у озера Нарочь в марте 1916 года окончились неудачно. Их отбили не немцы, а по существу русские генералы, которые погубили операцию в самом процессе ее организации. Немцы лишь подтолкнули то, что падало и без них»[1273]. Его характеристики генералитета, причастного к Нарочской операции, уничижительны. Операция закончилась неудачей, потому что генералы плохо подготовили войска к выполнению задач по прорыву, выбрали неудачный участок местности для атаки, войска не были ознакомлены с местностью, необходимое количество снарядов определили наугад, оборудование местности на участках решительной атаки не обеспечили, маневр артиллерии отсутствовал и ей